О Соборе, состоявшемся в храме Святой Софии

0б этом Соборе упомянул св. Марк Эфесский в полемике с Юлианом на 6-м заседании Флорентийского собора. Более ясно он говорит о нем в исповедании о вере так: «Принимаю и приветствую помимо упомянутых семи Соборов и собранный после них при благочестивом Василии, императоре ромеев, и святейшем патриархе Фотии Собор, названный VIII Вселенским, и т. д.» (Антипапа. С. 172; Двенадцатикнижие. С. 731). Однако, несмотря на то что вообще его назвали VIII Вселенским, во всеобщее употребление вошло именование его «Собором при Фотии» (следовало бы лучше называть его Собором в защиту Фотия, поскольку при Фотии состоялись и другие Соборы, как мы сказали), потому что на нем не было изложено нового догматического определения, как на прочих семи Вселенских соборах, о чем мы сказали в предисловии к I Всел.

Столько отцов насчитывается в протоколах этого Собора, которые содержатся в 7-м деянии (Синодикон. Т. 2. С. 929). Другие же говорят о 405 отцах, как Досифей, прибавивший и тех 22 (или 23) отцов, которые в Риме подписались в пользу восстановления священного Фотия.

Из них двое, Павел и Евгений, были посланы в Константинополь еще ранее папой Иоанном по вопросу о Болгарской епархии, а Петр был отправлен именно на Собор. С ним, по свидетельству Векка, Иоанн послал Фотию архиерейское облачение, омофор, стихарь и сандалии.

Причина, по которой возникли раздоры относительно Болгарии, состояла, говоря вкратце, в следующем. Император Михаил, сын Феофила, после победы над болгарами, благодаря духовной поддержке и трудам патриархов Игнатия и Фотия крестил болгарских правителей и первому из них дал имя Михаил. И по этой причине, и по той, что Болгария с самого начала находилась в подчинении у митрополита Фессалоник, в свою очередь подчинявшегося архиепископу Константинополя, патриархи Константинопольские Игнатий и Фотий послали туда архиепископа.

А папа Николай стал добиваться получить власть над Болгарией из зависти, но поскольку Фотий препятствовал ему в этом и писал, что все дела Болгарии – во власти императора, то папа, собрав в Риме Собор, низверг и анафематствовал Фотия и отлучил пребывающих с ним в общении. А в Болгарию он отправил пресвитеров, которые вторично миропомазывали уже миропомазанных константинопольскими иереями и учили там об исхождении Святого Духа и от Сына.

Поэтому и Фотий, собрав Собор в Константинополе, ответно изверг Николая, а отлученных Николаем сам везде принимал. После смерти Михаила и Николая и изгнания Фотия Игнатий возвратился на престол. Но, из-за того что он не согласился с папскими поставлениями в Болгарии, папа Иоанн, преемник Адриана, не признал Соборов, состоявшихся в Риме и Константинополе против Фотия.

Фотий возвратился на престол после смерти Игнатия. Для того чтобы показать миру ложность всей возведенной на него клеветы и устранить нечестивое мнение об исхождении Святого Духа от Сына (о чем тайно совещались на Западе и что было проповедано в Болгарии), а кроме того ради мира и единства Церквей и епископов, одни из которых называли себя игнатианами, другие же – фотинианами, Фотий убедил императора Василия позволить ему собрать настоящий Собор, после чего собственноручно написал папе Иоанну VIII и прочим патриархам изложение веры (λίβελλον). Относительно же Болгарии – поскольку папа Иоанн вновь ее добивался, не желал, чтобы Константинопольский патриарх совершал в ней поставления, и даже посылал туда омофор – отцы, крайне устав от раздоров, заявили, что это дело императора, и таким образом на сей раз избежали спора.

Смотри об этом в «Цепи толковников на Восьмикнижие», в главеˆО составителях комментариев (т. 2, с. 1), и в «Двенадцатикнижии» Досифея.

Дополнение (О принадлежности этого дополнения см. в настоящем издании: т. 2, с. 358.): в то же время патриарх Игнатий направил к язычникам Богемии для проповеди Евангелия двух родных братьев, родом из Фессалоник, Кирилла и Мефодия, которые и обратили к благочестию этот народ с его правителем. Один из братьев, Кирилл, стал первым епископом Праги. Братья также изобрели славянский алфавит. Поэтому он и называется кириллическим, а некоторыми по невежеству – иллирическим (Иллирик – название одной из византийских провинций.). Папы того времени весьма завидовали и этому богоугодному делу, что явствует из исторического повествования об этом, хранящегося в священной обители Хиландарской.

Андроник Младший, император ромеев, в одном своем хрисовуле, который он дал монастырю Ксиропотам, пишет, что Павел, сын императора Михаила Рангаве и родной брат патриарха Игнатия, обратил к благочестию сербский народ. Поэтому в его честь краль сербский выстроил монастырь во имя святого Павла. Этот божественный Павел был евнухом, как и его брат, патриарх Игнатий, поскольку их оскопил тиран Лев Армянин.

Что касается этого Собора, то отметь, что он, словно обоюдоострый меч, пронзил сердца западных своими удивительными и блистательными провозглашениями и боговдохновенным определением о незыблемости святого Символа веры, поскольку ни один другой Собор так, как этот, не выразил и не объяснил тех нелепостей, какие могли бы последовать в том случае, если бы в святом Символе веры были сделаны опущения или прибавления. Поэтому западные многими способами борются, чтобы доказать ложность этого Собора, и используют против него 27 аргументов, которые приснопамятный Досифей превосходным образом опровергает на с. 730 «Двенадцатикнижия». Они говорят, что такого Собора вообще не было и его придумал Фотий. К столь великой дерзости их ведет собственное безумие, вызванное горьким обличением, какому они подверглись на этом Соборе. Но свет не может быть сокрыт, ибо помимо толкователей правил, которые жили ранее, даже сам латиномудрствующий Векк упоминает о Соборе и приводит выдержки из его деяний. Но в особенности и прежде всего о нем дает подробнейший отчет в своем слове о Троице ученейший дидаскал и богослов Иосиф Вриенний, живший при конце нашей империи (Годы жизни Иосифа Вриенния: 1350–1431. Византийская империя прекратила свое существование в 1453 г., после взятия Константинополя турками.). В заключение Вриенний сообщает, что до его времени в Великой церкви еще хранились деяния этого Собора с собственноручными подписями Петра, Павла и Евгения – легатов папы Иоанна, на латинском языке.

После него иже во святых Марк Эфесский на 6-м заседании Флорентийского собора представил этот Собор (Т. е. Собор в храме Святой Софии.) как истинный и святой, ибо, по его словам, со времени этого Собора доныне в Великой церкви Константинополя читают следующее: «Всему, что написано или произнесено против святейших патриархов Фотия и Игнатия, анафема». После этих слов митрополита Эфесского кардинал Юлиан, который вел полемику с Марком, был вынужден замолчать, поскольку ему нечего было возразить. Кроме того, и из латинян многие свидетельствуют о проведении этого Собора, как например Ив, епископ Карновии, и монах Грациан. Однако вместо всего этого достаточно посланий папы Иоанна, одно из которых адресовано святейшему Фотию, другое – августам. Они находятся в деяниях, изданных Бинием (т. 7, с. 93).

Вот что провозгласил данный Собор о Символе веры в своих 6-м и 7-м деяниях (нам было бы жаль это опустить): «Дошедший из древности от отцов до нас Символ чистейшей христианской веры почитаем и разумом, и словом и возвещаем его всем громогласно, ничего не убавляя, ничего не прибавляя, ничего не изменяя, ничего не искажая». И еще: «Итак, если кто дойдет до такой степени безумия, что дерзнет, как сказано выше, издать другой Символ и назвать его оросом или сделать добавление или опущение в Символе, переданном нам святым Вселенским Никейским Первым великим собором, анафема да будет».

Смотри и прочие определения о Символе этого Собора в примеч. к III Всел. 7.

О принятии монашества совершать священнодействия, но только священнодействия пресвитера. Речь идет не о тех, которые были извержены Собором за совершенные преступления или отреклись от кафедры по причине своего скрытого или даже исповеданного наедине перед духовным отцом недостоинства, но только о тех, которые отреклись по нерадению или бездействию (они сделали это вопреки правилам, однако добились своего, о чем см. в послании III Всел.), а не по другому какому-либо скрытому или явному их недостоинству, и после отречения стали монахами. Свое мнение эти люди подтверждают тем, что, во-первых, повиновение, присущее монашескому чину, и председательство, подобающее архиерейскому сану, противоположны друг другу и по этой причине взаимно исключаются, так что один человек не может совмещать их в одно и то же время, согласно настоящему правилу. Пресвитерский же сан, которому председательство не свойственно, не противоречит повиновению и, следовательно, и то и другое может соединяться в одном и том же человеке. Во-вторых, мы видим, что пресвитеры и после принятия монашества совершают действия пресвитера и монашеский образ не препятствует им в этом. И в-третьих, правила VI Всел. 20, Анкир. 18 и I Всел. 8, хотя и низводят епископа с епископского достоинства, все-таки не препятствуют ему совершать священнодействия пресвитера. Таково их мнение.

Однако патриарх Николай в своем 8-м ответе настаивает, чтобы иерей, добровольно отрекшийся от священства из-за обвинений совести не возглашал «Благословен Бог...», не делал отпуста «Христос истинный Бог...», не причащался в алтаре и даже не совершал каждения, которое есть дело более низкого чина диаконов, но становился на месте мирян. По подобному можно заключить подобное: как иерей после добровольного отречения от священства не может совершать священнодействий диакона, так и архиерей, добровольно отрекшийся от архиерейства и нисшедший до монашеского образа, не может совершать священнодействий пресвитера. Ведь даже если у него нет других грехов, вызывающих укоры совести, то и этого его отречения, совершенного вопреки законам и правилам, достаточно, чтобы оно обличало его ежедневно.

Не говорю уже о том, что низведение епископа на степень пресвитера называется святотатством, по IV Всел. 29. А правило VI Всел. 20 низводит епископа в чин пресвитера для того, чтобы в одном и том же городе не было двух епископов, согласно I Всел. 8 и IV Всел. 12. Правило Анкир. 18 низводит епископа в том случае, если он, находясь в чужой епархии, чинит раздоры и мятежи (см. также Апост. 35, 36).

Поскольку эти правила низводят епископа до пресвитера не просто так, но за определенные вины, то следует прекратить ссылаться на эти правила без разбора.

Однако не только те, которые по собственному желанию из архиереев стали монахами, не могут совершать никаких священнодействий, но даже те архиереи, которые были пострижены по неким обстоятельствам, или из-за болезни, или насильно, не совершают вновь свойственного архиерейскому сану, согласно Вальсамону (толкование Анкир. 3), если они хотя бы раз признали совершенное над ними по принуждению (ибо пострижение в болезни, как совершенное не по принуждению, действительно в любом случае). Поэтому когда Николай Музалон, бывший прежде епископом Амиклии, после того как по принуждению властей был пострижен в монахи, многократно умолял оставить без внимания этот насильственный постриг и позволить ему вновь совершать епископские действия, Собор того времени и патриарх Лука не вняли ему, но отклонили его просьбу.

Вальсамон же говорит, что даже облеченные в малую схиму архиереи не могут совершать архиерейских священнодействий, тем более – ставшие великосхимниками. Причина, по которой большинство и по принятии монашества совершают священнодействия, состоит, по его словам, в том, что пресвитеры не суть по преимуществу учителя, как архиереи. Поэтому им не возбраняется быть в одно и то же время и пресвитерами, и учениками, т. е. послушниками, согласно 9-му ответу того же Вальсамона патриарху Марку Александрийскому. А для архиереев препятствия существуют, поскольку, согласно данному правилу, ученичество и учительство друг другу противоположны.

О том, что Вальсамон неправильно разделяет монашеский образ на малый и великий, смотри примеч. к VI Всел. 43.

Если архиереи, которые отреклись от кафедры не из-за скрытых или явных преступлений, не могут священнодействовать после принятия монашества, то насколько же более те, которые вступили в монашество из-за своих преступлений?

Смотри также образец канонического заявления об отречении в конце книги.

Поэтому и Игнатий Богоносец писал смирнянам: «Почитай, – говорит Писание, – сын, Бога и царя (Ср. Притч.24:21.). Я же говорю: почитай Бога как причину всего и Господа, епископа же как архиерея Божия, носящего по власти образ Бога, а по священнодействию – Христа. А после него должно почитать и императора. Ибо как среди всего сущего нет никого более могущественного, чем Бог, или подобного Ему, так и в Церкви нет никого большего, чем епископ, посвященный Богу ради спасения всего мира... Почитающий епископа будет почтен Богом. Равно как и не почитающий его будет наказан Богом... Ибо священство есть верх всех благ в людях. Ненавидящий его бесчестит не человека, но Бога и Христа Иисуса, Перворожденного и Единого Архиерея Отца по природе» (Ign. Ер. ad Smyrn. 9 // PG 5, 853А.).

Властарь говорит, что пусть даже выдвинутое против епископа обвинение во всем заслуживает внимания, однако даже величайший правитель не может его наказать, но должен представить данное обвинение собору, который имеет власть наказывать согрешающих епископов (он сначала их извергает, а затем передает мирским властям, согласно Антиох. 5).

Императорские законы постановляют отправлять в ссылку того, кто ударит иерея, будь то в церкви или во время крестного хода.